Падшие ангелы Мультиверсума - Страница 45

– Это не палата для буйных, – раздраженно отвечает Лазарев. – Газ мы туда пустить не можем. Сейчас придет дежурный медбрат и вколет ему успокоительное. А вот, кстати, и он,

– Тиссен Юрген? – Пальцы медсестры пробежали по клавиатуре. –А личный код вы не знаете, хотя бы первые шесть знаков?

– Увы, – покачал головой проповедник, – ничего, кроме имени. Очень спешили к вам, не успели узнать.

– А вот он, все в порядке, нашелся. – Медсестра улыбнулась, внимательное лицо монаха под надвинутым капюшоном выглядело на редкость располагающим, – Пятый этаж, палата 540-В. А вы по какому, если не секрет, поводу?

– Этот человек должен очень скоро умереть, – ответил монах. – Мы проводим его в последний пусть. Пятый этаж, вы сказали?

Семь фигур в черном двинулись дальше по коридору. Они спешили.

Побледневшая медсестра крикнула им вслед:

– Эта палата в закрытом отделении! Вас туда не пустят! Никто не обернулся.

Медбрат – высоченный, под два метра, с необъятными плечами и грудью не меньше чем шестого размера. Трансвестит. Говорит он тем самым голоском, который в кабинете Лазарева вызвал у майора приятные ассоциации. Ничему нельзя доверять в наши дни. Правда, локоны у него (у нее?) действительно белокурые. И кулаки, размером и формой напоминающие кувалды.

– Я уже вызвала коляску, – говорит он-она. – Три кубика барбитурата, как обычно, доктор?

– Шесть, – говорит Лазарев. – Под мою ответственность. Посмотри, что он сделал с ремнями!

Медбрат устанавливает дозу на пневматическом инъекторе.

Еще у него есть висящий на поясе электрошокер – толстая дубинка с парой штырьков на конце. Это на крайний случай.

– Я пойду, – говорит он-она.

– Может быть, дождаться подмоги? – с сомнением говорит Климентов. Тиссен, стоящий по другую сторону односторонне прозрачного окна, наклоняет голову, прислушиваясь. И с размаху ударяет по окну кулаком. Все трое отшатываются. По бронепластику разбегаются тонкие волоски трещин. Еще один беззвучный удар, и треснувшая поверхность мутнеет, угрожая в скором будущем лопнуть.

– Быстрее, – командует доктор. Медбрат возится с дактилоскопическим замком. Заходит внутрь, и дверь захлопывается на пружине. Поднятый инъектор смотрит на Юргена.

– Вы слышали слова, которые он выкрикивал? – спрашивает Лазарев. – Что бы это значило?

– «Они идут»? – задумчиво повторяет майор. – Не знаю. Кто это «они»? И куда они идут?

– Сюда, надо полагать, – говорит доктор. – Бред. Параноидальный бред, Неужели у парня началось помешательство?

«И не у него одного», – добавляет он про себя, Отошедший в сторону Климентов включает персональный коммуникатор. И, вызвав начальника охраны, требует повышенного внимания на всех постах.

– Повторяю, – говорит он, – немедленно докладывать обо всех необычных происшествиях. Нет, никакой тревоги. Просто держите меня в курсе.

Охранник терпелив. По уставу ему уже полагается вынуть из кобуры табельную «ехидну» и предложить святым отцам убираться к такой-то матери. Но, возможно, от той же скуки он снисходит до разговора.

– Видите красный квадрат на двери? Это означает, что вход по специальным пропускам. У вас есть пропуск?

– Нам очень нужно туда, – пятый раз за последние две минуты повторяет монах, нависая над охранником всем своим изрядным ростом. – Иначе случится непоправимое.

Охраннику это наконец надоедает. Он кладет ладонь на пояс и выпячивает грудь в кевларовой кирасе.

– Два шага назад, – приказывает он. – За желтую черту. И если у вас нет пропуска, то…

– Мир. – Монах поднимает руку с молитвенником. –Я бы прочитал тебе, сын мой, соответствующую выдержку из жития святых. – Он щелкает магнитными застежками стального оклада, и молитвенник раскрывается.

– Не надо мне… – Охранник изумленно замолкает.

Вместо пластиковых листов внутри пустотелой обложки-коробки он видит «стигмат». Переделанное из строительного гаусс-гвоздомета оружие уличных психов. Его заточенные девятидюймовые гвозди раздирают плоть и пробивают кости вместе с любым среднего класса бронежилетом на дистанции до тридцати метров. При выстреле в упор пронзит кирасу насквозь.

– Но времени на проповеди у меня нет, – заканчивает фразу монах, вынимая пушку из коробки и приставляя ее ко лбу охранника, – Потому, сын мой, если ты еще не торопишься на небеса, как невинный мученик, то открой эту дверь и уступи нам дорогу. Иначе я считаю до трех и вышибаю тебе мозги к божьей матери. Аминь.

Климентов профессионал, а не дешевая штафирка, нацепившая дареные шевроны и не знающая, с какой стороны у «шталь-фауста» ствол. Он побывал в немалом количестве разных по тяжести переплетов, «ловил» пулю и нож. Последний раз пришлось заменить насаженную на шило почку. Руководство ценило его за редкие качества бойцовой ищейки. В их числе не последним стояло проверенное животное чутье.

И в этот раз оно его тоже не подвело. Но все же к тому, что случилось, он не был готов. Да и кто был?

– Черт! –сказал Климентов. – Вот черт! Перемахнувший через кровать Тиссен закрылся от медбрата подушкой. Глупый жест, если забыть про инъектор. Желтые пятна успокоительной сыворотки расплываются по наволочке. Прострелить пенопластовый наполнитель инъектор оказался не в силах.

– Твою мать! – воскликнул майор, пациент ловко выбил шокер из руки медбрата. Мгновение спустя шокер, установленный на максимальное напряжение, прижимается к основанию черепа трансвестита. Мягкий хруст сломавшейся в судорожном пароксизме шеи не слышен, но Климентов его хорошо знает. Так же как и то, что обычный клерк «Глобалкома» не имеет представления, как убить человека больничным шокером. А если и имеет, то откуда такая уверенность в претворении теории, так сказать, в жизнь?